- Ну да, - не вовремя подвернувшийся под руку постановщику Война был в самом скверном расположении духа. - Разбежался.
Опустив коробку на пол, мужчина сложил руки на груди и с нескрываемым раздражением уставился на Мадлен.
А утро начиналось так хорошо.
Атмосфера, царящая с утра в театре, вызывала в Войне чувство эйфории и завершенности. Вопли, шум, ссоры, сладостная аура негатива, коктейль из раздражения и ненависти. Война упивался, не скрывая своего счастья. Вот и подтвердилось его мнение о том, что все эти дружелюбные посиделки и телячьи нежности не что иное, как побочный продукт воспитания и цивилизации, а за всем этим - торичеллиева пустота. Все друг друга едва терпят, понимая свое зависимое положение, и скрывают собственные эгоистичные порывы, не желая привлекать к себе излишнего внимания.
Все удовольствие испортил подвернувшийся по пути Любовь, тоже какой-то раздерганный и перевозбужденный. Война вообще редко видел молодого человека в спокойном состоянии, но обычно они ограничивались парой колкостей, стараясь побольнее уколоть друг друга, и расходились в разные стороны. Но сегодня юношу явно покусала та же муха, что и остальную труппу. Высказав давнему сопернику все, что думает о нем, его философии и о том, в каком месте Война ее может с успехом применить, Любовь исчез из поля зрения так же неожиданно, как и появился, оставив в душе мужчины чувство глубокой неудовлетворенности, а его самого в состоянии сильнейшего раздражения.
- А мое любимое волшебное слово? – язвительным тоном поинтересовался актер, явно не собираясь сдавать позиции так быстро.
Он и сам не знал, что на него нашло. В отличие от Абиана, который раздражал его до почечных колик, к Мадлен Война относился весьма терпимо. Девушкой он откровенно любовался, питая слабость к некоторым особенностям внешности, сходным с его собственными. Темные волосы, серые глаза, у них явно было нечто общее. Ему нравились ее способы добиваться своего, нравилась способность идти на компромисс.
Вот только сегодня она ее явно забыла в гримерке.
- Это все он, да? – с деланным безразличием спросил Война, пока Ривз не успела отойти от его наглости и придумать чего похуже, чем доставка какой-то коробки.
Если что он и делал с искренним удовольствием, так это слушал жалобы и возмущения Мадлен в адрес Стетфорда, мечтая как-нибудь столкнуть эту парочку лбами и изменить, так сказать, ход истории. Прекрасно понимая, что эти двое никогда не примирятся с существованием друг друга, Этьен понимал, что рано или поздно единственным выходом станут открытые военные действия.

Душевный подъем, который испытал Война, стоило только Мадлен начать честить Куратора на чем свет стоит, немного поутих, выводя мужчину из состояния эйфории и спуская с небес на грешную землю. Сладостная мелодия гнева и разрушения резко оборвалась, жалобно всхлипнув напоследок. Постановщик взяла себя в руки и, кажется не спешила продолжать радовать актера.
Снова облом.
- Это нечестно, Мадлен, это запрещенный прием! - Война попятился было назад, но смыться не успел, Очаровательная улыбка коварной темноволосой красавицы могла растопить лед любого сердца, она и была тем единственным оружием в театре, которое могло без особых усилий пробить броню из сарказма и цинизма, в которую обычно был облачен Война. Язвить Ривз было опасно, можно получить в ответ не менее агрессивный выпад, а нарываться в планы актера не входило. В конце концов, его амплуа не безумие, а интриги.
Кроме Мадлен, пожалуй, еще Любовь мог претендовать на звание главного деморализатора Войны, но это уже совсем другая история.
Поэтому пришлось, засучив рукава, точнее, завернув широкие манжеты рубашки, взять взваленную на него ношу и плестись следом за постановщиком, гадая, какая еще пакость придет в ее хорошенькую головку. Положительно, он начинал понимать, почему Абиан не может и минуты оставаться спокойным в присутствии Мадлен. Сложно противостоять такой женщине.
"Что-то тут нечисто. Надо будет разобраться. Вот не стоило меня заставлять эти коробки таскать. Мало что ли новеньких?"
Мстительность не была свойственна Войне. А вот упрямства в актере было в избытке. Как и желания ответить ударом на удар. А роль носильщика, пусть и при такой очаровательной особе, была довольно унизительна.
Война замолчал, обдумывая план мести и, чего греха таить, залюбовавшись точеной фигурой девушки.

Избавившись от опостылевших коробок и заняв предложенный стул, актер улыбнулся, после чего неторопливо подался вперед и снял с рукава Мадлен длинный светлый волос.
Так же неспешно мужчина отстранился, задумчиво вертя трофей между большим и указательным пальцами.
- Любопытно…
Однако тон Войны выражал совсем не любопытство, скорее он звучал интимно-доверительно, светлые глаза придирчиво изучали несчастный волос, будто сличая его с чьим-то другим, похожим. После чего актер с видом бывалого заговорщика понимающе кивнул, всем своим видом демонстрируя: « Да знаю я, знаю. Но никому не скажу» и преданным взглядом уставился на постановщика.
Мадлен была очень привлекательной женщиной, что вполне объясняло предпочтение, которое отдавал ей Этьен перед Абианом, например.  В обществе девушки было чертовски приятно находиться, он любил слушать ее голос, вдыхать горьковато-сладкий аромат духов. Война не был ни монахом, ни кретином, но в открытую к Мадлен подкатывать не решался. Так, ненавязчиво ухаживал, оказывал небольшие знаки внимания, но открыто свою позицию не обозначивал. Абиан Абианом, но если эту красотку разозлить – мало не покажется. Актер уже давно усвоил одно очень важное для благополучия мужчины правило: не зли женщину, а главное, не зли женщину, облаченную властью.
- Репетиция? – взгляд Войны был чище и невинней слезы младенца. – Нет, уверен, что тебе просто показалось. Кажется, мы должны собраться позже. Помниться, Любовь говорил что-то о трех пополудни. Ах… Мадлен! - оскорбился Война с видом монашки, которую только что обвинили в групповой оргии.
«Вот дьявол! Надо же было так глупо попасться»

«Распущенностью? Ну-ну, прекрасна Мадлен, хотел бы я полюбоваться на Абиана, который произносит это, с вашего позволения, ругательство в мой адрес»
Внешне Война оставался все так же спокоен и любезен. Даже благодарно склонил голову в ответ на обещание сохранить в тайне его отлынивание от репетиций.
«Как любезно! Да каждая собака в театре знает о том, что я регулярно пропускаю репетиции. Не многого стоит это твое обещание, коварная!»
Но, как уже было сказано, Война всегда питал к этому Постановщику особенные чувства. И не мог не заметить, как ловко Мадлен парировала его намеки. А заметив, не оценить.
«Новенькая? Любопытно»
- Разумеется, я найду ее, Мадлен, - уже серьезно кивнул Война, - куда она направилась, тебе известно? Мне бы не помешало ее описание, но думаю, одну из наших я и так узнаю. Но ты же знаешь, как я не люблю что-то делать сам. Я возьму с собой Гармонию и Любовь, если, конечно, они согласятся. Не бойся, я клятвенно обещаю, что мы ничего такого, - Этьен сделал акцент на слове «такого», - не натворим.
А в душе уже радовался, как ребенок, что они втроем смогут снова отправиться во внешний мир.